Story.
Алла Боссарт: «Мужская культура свирепствовала на Руси восемьсот лет. Женщине «с сердцем и умом» отводилась декоративная роль хозяйки салона… Серебряная плеяда ХХ века мало что изменила в неповоротливой мужской ментальности. Даже цветаевский богатырский гений не поколебал плебейского (мужского) пренебрежения к «женской литературе».
Потребовалось восемьсот лет и еще пара десятилетий, чтобы, замурованные в бастион русской прозы в качестве «галереи образов», женщины раскачали кладку общественно-культурного (мужского) сознания, крутыми лбами пробили себе лаз и, ломая до крови ногти, раздирая кожу на локтях и коленях, не жалея долгого волоса и юбок, всей толпой ломанулись на волю. И дружный вздох истосковавшихся по слову писательниц, словно ураган, такую поднял волну в родной речи, что плавающее на мелководье мужское поголовье скривило было усатые рты, чтоб усмехнуться над «женской прозой», да захлебнулось.
читать дальшеВосемьсот лет и еще пару десятилетий копила наша сестра силу в безмолвии. Десантный удар нанесло в начале 70-х явление Петрушевской. В 1983 году выпорхнула из родового гнезда Татьяна Толстая. Легок был ее полет и свеж. Петрушевская и Толстая образовали как бы полюса женской прозы, день и ночь. Они замыкают колебательный контур. В рамках этих полюсов сконденсировалось поле напряженного женского слова, обеспеченного зрелым чувством.
Уже неслась на всех парусах Людмила Улицкая (едва ли замечая корчи межеумочной критики, для которой традиционная русская проза – что осиновый кол для упыря). Уже высадилась на российский берег Дина Рубина, разложив свой пряный товар: безудержное веселье Пурима, замешанное на глубокой скорби по своему народу…Марина Степнова, Ольга Славникова, Линор Горалик, Гузель Яхина, Майя Кучерская… Как имена тайфунов – эти и десятки, сотни других женских имен в прозе, поэзии, кино, живописи…»

В.Дашкевич. Граф Аверин. Колдун Российской империи.
«Марина исчезла в волнах.
- Мя-а-я! – раздалось сзади. Аверин огляделся по сторонам. Людей на берегу по-прежнему не было.
- Ну, что ты хочешь сказать?
- Я вижу, вы сегодня добрый, Гермес Аркадьевич, - Кузя потянулся, выпрямляясь в полный рост. – Может, тогда вы и меня заодно отпустите?
Он нагнулся, поднял юбку Марины и натянул на себя. Аверин только головой покачал.
- Русалки, Кузя, не едят людей. Как правило. А ты съел шесть человек. Поэтому, увы.
- Я ж не нарочно… - Кузя почесал нос тыльной стороной ладони. – Так почему вы всех отпустили?
- Потому что у сестер не было другого выбора.
- Так, значит, если я вас убью, чтобы освободиться, вы не обидитесь?
Аверин чуть наклонил голову:
- Конечно, нет. Ты вправе желать свободы. Да и как я обижусь, если буду мертв? – он махнул рукой. – Пойдем, ехать еще долго, а я с утра ничего не ел и ужасно хочу спать.
- Я могу повести машину, - предложил Кузя. – Я умею.
- Нет, спасибо.
- А можно я тогда поеду не котом?
- Нет. Если ты не заметил, ты голый. В таком виде по городу не ездят.
- Так я ж оденусь! – он указал на другую одежду Марины.
Аверин представил, что подумают патрульные полицейские, если остановят его и увидят в машине крашеного в разные цвета мальчишку в женском платье.
- В кота! – скомандовал он и пошел обратно к машине.
Кузя обиженно мявкнул и побежал за ним».